ПАРОЛЬ — ОТЗЫВ

Читатель, чающий в издании, на титульном листе которого напечатано «Отзыв», обнаружить долгожданный проект процедуры лишения депутатской неприкосновенности народного избранника, не оправдавшего надежд избирателей (т. наз. «отзыв депутата»), будет разочарован. Это всего лишь стихи. Точнее говоря, второй поэтический сборник петербуржца Алексея Давыденкова, названный емким многозначным словом отзыв, где «работают» — и с завидным КПД — все значения этого слова, — за исключением вышеприведенного.

Не без озорства В. Маяковский писал в 1926 году: «По-моему, стихи “Выхожу один я на дорогу” — это агитация за то, чтобы девушки гуляли с поэтами. Одному, видите ли, ему скучно. Эх, дать бы такой силы стих, зовущий объединяться в кооперативы!» Разумеется, весьма актуальный призыв этот современниками был услышан. Однако, несмотря на старания, ни самим Маяковским, ни целым сонмом советских поэтов «кооперативный» стих такой силы дан не был. На память приходит, пожалуй, только хулиганская басня «Вступил козел в коператив», если не в поэтической мощи, то в популярности лермонтовскому шедевру не уступающая. Но и в ней, невзирая на столь многообещающее начало, уже с третьей строки, где появляется коза, которая, как поясняет анонимный автор, «не дурочка была», разворачивается банальнейший лирический сюжет, восходящий к «Бедной Лизе» Карамзина и первой части гетевского «Фауста». Так или иначе, но Маяковским — а, вернее, его простодушными продолжателями и толкователями — само по себе «гуляние девушек с поэтами» было взято под сомнение.

В этом, вероятно, и кроется одна из причин того, что современная поэзия утратила — уж не навсегда ли? — читателя, а нынешние «поэзовечера» сводятся к тому, что стихотворцы, от вечера к вечеру меняясь ролями, демонстрируют друг другу свои, разной степени умения и изощренности, но по преимуществу теноровые «версификационные фиоритуры».

Да: преобладает тенор. Причем, отнюдь не метафорический, подобный Евангелисту баховских «Страстей», ахматовский Блок, в действительности обладавший суховатым, среднего подъема, баритоном.

И вот наконец-то очередь читать доходит до А.Д. Кстати, совершенно не представляю себе очередь, в которой он оказался бы среди первых. А если бы каким-то чудом такое произошло, то выстаивал бы он в очереди наверняка не свои личные, а дружеские либо «кооперативные» интересы. Чему подтверждение — издававшийся Ольгою Бешенковской и им самиздатовский альманах «Топка», где, охотно предоставляя страницы издания коллегам, поэтам и прозаикам, сам он неизменно оставался в тени, где-то на заднем плане.

Первое, на что обращаешь внимание, слушая стихи — это голос поэта. И первое, что удивляет, когда слышишь А.Д. — это гулкий и мощный, дьякону впору, бас. Может быть, и слегка рискованно проводить аналогии с «чистым вокалом», но, сдается мне, что голос поэта, не форсированный, а «от Бога данный», очень многое в стихах поэта определяет — и даже предопределяет. Недаром история дает немало случаев, когда поэт был, положим, слеп, — но о стихах немого поэта я отродясь не слыхивал (Про более мелкие изъяны и говорить не приходится: если homo sapiens от них порой и мается, то homo poeticus’у, в его оболочку заключенному, с них — сплошная выгода).

Итак, голос — мощный (инерция) и низкий, идущий как бы «на бреющем полете». Тут уж не до изящных фиоритур, не до контр-теноровых орнаментальных пассажей — убьешься. Это, как если бы Шаляпин за партию Лоэнгрина взялся. Неудачи поэтов зачастую и определяются попыткой петь с чужого голоса. Для поэтов поколения А.Д. «величайшими искусителями» были трое: И. Бродский, Ю. Кузнецов и В. Соснора. Уклонение в сторону их «поэтического репертуара» было крайне соблазнительно — и для всякого «уклонившегося» оканчивалось катастрофой.

А.Д. счастливо этого избежал. Приняв к сведению технические новации стилевой и жанровой диффузии, он и во второй своей книге остался верен классическому («традиционной ориентации») стиху. Родословная его Музы ясна: Ап. Григорьев, К. Случевский, И. Анненский, А. Блок.

Весьма часто вторая книга поэта оказывается хуже первой. С А.Д. не случилось и этой беды. «Нить» (СПб, 1998) плавно, без ощутимых натяжений и рывков, перешла в «Отзыв». О «втором дыхании» говорить не приходится, ибо и с первым всё в порядке. Отрадно, что не такой уж и юный поэт в наше антипоэтическое (согласен на компромисс: квазипоэтическое) время, когда многие стихотворцы — его ровесники и даже те, кто помоложе — умолкли, — продолжает вести версификационную «лермонтовскую агитацию», разве только чуть более, чем в первой книге, осложнив ее ассонансами, интертекстом и иронией. Но, по счастью, ирония эта адресована, прежде всего, себе самому, а не «остальным», не «миру, погрязшему во зле».

На мой, ничуть не претендующий на объективность оптического прибора, взгляд, здесь присутствуют более или менее удачные стихи. Но есть и такие («Братание с новогодней елкой», «Радуга — от века…»), прочитав которые, сначала завидуешь, что не ты сам это написал, а потом думаешь: «Да неважно — кто. Главное — написано».

Собственно, это, наверное, и есть «отзыв». На «пароль», длиною в эту книгу. А далее — дело за «читателем стиха». Буде таковой существует.

Валентин Бобрецов