(учебное пособие)
I.
31 декабря 1995 года, Золотурн. Жители этого швейцарского городка решили устроить праздник для беженцев, что прозябали в лагере на задворках Билерштрассе. Праздник назвали “Курдский Новый год” - почти все беженцы были курдами. Курды - мусульмане. Новый год по их календарю начинается отнюдь не 1-го января. Ничего, пусть привыкают, решили доброхоты. И вполне обоснованно: беженцы не просто хотят отсидеться в Альпах, пока у них на родине резня не закончится, они хотят в Швейцарии жить. Ради чего готовы претерпевать некоторые временные неудобства: лагерь, где коротают они дни в ожидании решения своей участи, совсем не рай. Денег дают по три франка на день, чего и на пачку сигарет не хватит, утром вместо чая - голый кипяток, в девять вечера быть дома, опоздал - ночуй на улице, а главное - эти многочисленные допросы: действительно ли Вас так обижали в Отечестве? И мучительное ожидание, день за днем, месяц за месяцем - дадут ли вид на жительство, или отправят с позором обратно.
И вот, чтобы жизнь на чужбине не казалась бедолагам такой уж бочкой дегтя, подбросили ложку меда. Новогодний вечер в Культурхаузе, обед, концерт.
Курды веселились от души. Много ели, играли на пронзительных дудках, танцевали, пели задушевные песни и тут же кричали что-то гневное про империализм, вздымая к потолку сжатые кулаки, снова ели и снова пели. Они верили, что в убежище им не откажут. Курдистан - самая горячая точка на планете, не посмеют выслать их туда, с женами да ребятишками. Вот веселье увлекло всех в хоровод - курды и забредшие на огонек швейцарцы, взявшись за руки и притопывая, кружатся между столами.
Не танцуют только двое. Они сидят в углу напротив друг друга. Негр из Сенегала и русский из Витебска. Они - чужие, хотя и тоже беженцы.
- Прилетели в Женеву, и сразу сдаваться, - говорит по-русски русский. - Там-то ничего не было: по четыре франка в день давали, и чай на завтрак. Тут же - только по три и чая нет. А как все дорого! Хлеб - два с полтиной. Шоколад самый дешевый - шестьдесят раппен. В Германии такой можно за тридцать купить. Автобус - три двадцать! Очень дорого. Пиво, пиво по франк-пятнадцать! В Германии - по сорок девять пфеннигов. А машины - за три тысячи 79-й год. Дома! Дома знаешь сколько стоят?! У них, конечно, и зарплаты. Две тысячи - минимум. А нормальная - пять-шесть тысяч. Но все очень дорого.
Этот, из Бирмы - видал? Он им целую кипу бумаг привез, как его там пытали, расстреливали. Но все копии, копии, оригиналов нету. Я им тоже написал - кооператив у меня был, потом наехали с бандитами... Уж не знаю. Всех выгонят. Девяносто пять процентов. Если работенку найти, пока то да се, так хоть деньги бы. Но как без языка?! Соседи мои - латыши, их из Германии погнали, они сюда через границу пешком ломанулись. Все воры. Утром украдут куртку за сто франков, вечером за девяносто хотят продать. Ну кто у них купит? Да, работу бы. У меня товарищ в Швецию каждый год ездит, ресторан по ночам подтирает. Хорошо живет. А тут колбаса - по восемнадцать франков! Очень дорого.
Негр слушал молча, грыз соленые орешки. Он не знал русского языка.
- Представляешь - по восемьсот долларов за билеты заплатили, - продолжал русский. - Я, жена, двое детей - это сколько ж будет? Очень дорого.
Тут курды кончили свой танец, и воздух вновь сотрясли гремящие железные дудки.
- Шайзе! Нах хаузе! - закричал негру в ухо русский, имея в виду, что не любит всю эту курдскую культуру.
- Дэнс, - ответил негр, имея в виду, что еще будет дискотека.
Русский махнул рукой и вышел. Негр остался за столом один. Да, Сенегал - это не Курдистан, и шанс получить статус беженца у него был невелик. Но вот дискотека, там он будет танцевать - что он может делать лучше, чем танцевать? - и познакомится с одной из этих швейцарочек, что сейчас хлопают в ладоши курдским трубачам, и они уйдут из Културхауза вместе - он и она, и она будет без ума от него после этих танцев, а потом...
Потом они поженятся, и он будет больше не беженец, а законный муж швейцарскоподданной.
Не могу поручиться, что именно так думал сенегальский уроженец в тот вечер 31 декабря 1995-го, сидя в углу средневекового сводчатого зала Культурхауза - я там был вместе с музыкантами, развлекавшими гостей, - видел его, слышал, как он произнес “дэнс”, но как прочтешь чужие мысли? Однако одно могу сказать точно: если Вы, мой читатель, сенегальский гражданин, или российский, или гражданин какой угодно страны, не являющейся “горячей точкой планеты”, и если Вы хотите стать оседлым, легальным жителем Швейцарии, тут самый верный путь - жениться на швейцарской гражданке. То же самое и для желающих обосноваться в любой другой европейской стране. Если Вы, конечно, лицо европейской национальности, или этнический немец, можно занять несколькогодичную очередь на иммиграцию в немецком посольстве, а этнический грек может потоптаться под дверью посольства, соответственно, греческого, уроженец нидерландских Антилл пусть попытает счастья в Голландии, а Бангладеш - в Англии, однако, мне бы хотелось сконцентрировать свое внимание на советах товарищам с этнически бесполезным происхождением. Для них женитьба - чуть ли не единственная возможность законно поселиться за рубежом.
2.
Как-то раз в Швейцарии я был приглашен на день рождения одной москвички, которая уже шесть лет находилась замужем за швейцарцем. Эта счастливая пара нанимала трехэтажный дом в деревушке неподалеку от Лозанны. Гостей было много - человек пятьдесят - место позволяло. Пельмени подавали горами, борщ и водка лились реками, гости все были такими же смешанными парами, как и хозяева: швейцарские мужья с их русскими женами. Исключений имелось два. Один известный швейцарский этнограф пришел со своей женой чукчей (которая, впрочем, окончила петербургский университет и совсем не походила на этнографическую диковинку), и некая особа из Женевы прикатила на автомобиле со своим мужем - бывшим московским актером. Итого, в компании на двадцать пять русских жен приходился лишь один русский муж.
В другой раз, в городе Санкт-Галлен, опять же в Швейцарии, когда я развлекал народ на улице кукольным представлением, ко мне подошла симпатичная мулатка и спросила, не могу ли я выступить в Африканском клубе на детском празднике, который устраивает ее сын по поводу своего 10-летнего юбилея. Я согласился, и мы тут же отправились в Африканский клуб. Ее звали Сюзен, она говорила на очень странном английском, и вид у нее был такой, будто ей уже много лет холодно. На вопрос, откуда она, Сюзен ответила:”С Ямайки”.
В клубе было полно народу, всюду резвились дети, колоритные смуглые дамы курили что-то едкое и говорили между собой по-английски с тем же акцентом, что и Сюзи, а с вялыми бледнокожими господами - на неуклюжем немецком. За стойкой стоял - ну вылитый Боб Марли. К нему часто подходила маленькая швейцарка в круглых очках и прижималась к его груди - видно было, что любит.
Я вспомнил пир, что давала моя московская приятельница в Мендоне, пересчитал гостей и подивился. Пропорция была та же: на двадцать четыре ямайские жены имелся один ямайский муж.
Ситуация оказалась той же и в газетах, публикующих объявления о знакомствах. В исследованных мною российских газетах в разделе международных знакомств на одно объявление, присланное женщиной-иностранкой приходилось в среднем двадцать пять мужских объявлений. Ситуация внутри страны совершенно иная - женские “хочу познакомиться” составляли больше половины всего материала. Швейцарские же, немецкие и датские газеты, которые мне довелось изучить, состояли большей части из писем девушек из Таиланда, Индонезии и Восточной Европы. Мужчины в этих странах либо не желали сочетаться браком с немочками и датчаночками, либо не верили в успех газетного предприятия.
Для расширения своей статистики я разместил двадцать пять объявлений в различных европейских газетах знакомств и получил лишь один ответ: пятидесятишестилетняя англичанка сообщала мне, что живет одна на уединенной ферме и обожает писать письма, но встречаться с мужчинами, особенно иностранцами, побаивается, посему предлагает мне стать ее пенфрендом - товарищем по переписке.
А вот еще одно печальное наблюдение: все мало-мальски знакомые мне соотечественницы, охмурившие кого-нибудь из европейцев или американцев, благополучно отбыли на родины своих мужей, но ежели кому из русских кавалеров случалось погубить сердце иноземной красавицы, последняя становилась не только верной ему женой, но и убежденной славянофилкой, и уже никакая сила не могла заставить ее поменять российские просторы на теснины общества потребления. Немым укором Западу стоит у меня перед глазами лицо моего приятеля, петербургского дворника, проживавшего на служебной площади в заплесневелом полуподвале на Казначейской улице. С детства бедняга хотел в Париж. Только Париж его и грел, иной раз денег на хлеб не хватало, так Парижем единым был сыт человек - для того только выживал, чтобы когда-нибудь по парижской мостовой пройтись. Еще во времена Советского Союза это было, граница на замке, надежда еле теплилась. Но повезло вроде парню - повстречал свою парижанку. Студенточка, русский изучала. Вышла у них любовь. Поженились. Заканчивается ее стажировка в пединституте, пора бы молодоженам до городу Парижу, ан нет! “Никуда отсюда не поеду, - говорит она. - Я тебя люблю, хочу всем твоим жить и дышать. Париж - это такая дыра, там нет культуры. Ты устал? Эта плесень, крысы, помойные бачки? Но ведь я же с тобой, а плесени не так много, крыс можно вытравить, выгребать мусор буду я сама. На этой улице жил Достоевский, для меня счастье ее мести. Вы, русские, не цените культурное наследие, вы думаете, у вас всего так много, и Достоевских еще на всех хватит, а я хочу что-то сделать для России, я буду выносить бачки и колоть лед, но я никогда не вернусь во Францию”.
Она мела Казначейскую улицу, колола лед, выносила бачки с пищевыми отходами и была счастлива, а мой приятель, мрачнее грозовой тучи, лежал целыми днями на диване и пил.
Да, много подводных камней находится на пути желающего жениться на иностранноподданной.
Однако, дело стоящее. С чего же начать?
3.
Начните с пустяковой проверочки, почти формальности, невыполнение которой, однако, может иметь досадные последствия. Убедитесь в том, что у Вас нет жены на Родине. В случае, если есть, Вам подходят для поисков новой иностранно подданной жены только мусульманские страны, а это все Третий Мир - как правило, слишком жаркий климат и специфические нравы, как у мужчин, так и у женщин. Использование нижеизложенной инструкции в Бахрейне или Кувейте не представляется автору достаточно эффективным. Один только мусульманский обычай, состоящий в том, что свежеиспеченный муж забирает молодую жену к себе в дом, может принести немало хлопот: Вам понадобится дом, обзавестись которым, не имея вида на жительство, нелегко, а вид на жительство трудно приобрести, не имея на то веской причины. Причиной же этой должна быть тамошнего гражданства жена, о чем и разговор - то есть на лицо замкнутый круг, наподобие общеизвестного в Отечестве: без прописки нет работы, без работы нет прописки.
Подобных проблем не возникает на Западе, однако Запад не признает многоженства. Так что дальнейшие рекомендации следует изучать лишь в случае, если жены у Вас нет, или если Вы уверены, что при необходимости сможете в кротчайший срок от нее избавиться.
4.
Однажды в провинциальном немецком городе Грайфсвальде я видел такую картину: жарким летним полуднем на пустынную рыночную площадь (Вторник - нерыночный день) вышли десять женщин с мегафоном и барабаном. Женщины били в барабан и кричали в мегафон, что требуют либерализации абортов. По немецким законам женщине, чтобы сделать аборт, нужно преодолеть целый ряд препон, в том числе собеседование, на котором ее настойчиво станут убеждать в том, что какие бы не были ее женские проблемы, Германии нужны дети, и Германия может ей родить и вырастить сына или дочь. Целый час пустынную рыночную площадь сотрясал барабанный бой и крик десяти немецких женщин, сообщавших маленькому Грайфсвальду, что Германия Германией, а они пойдут до конца в борьбе за свое право на аборты. На мой вопрос, нуждается ли хоть одна из них в настоящее время в избавлении от нежелательной беременности, десять женщин ответили отрицательно.
В датском городе Эльсиноре, где, по свидетельству Шекспира, полтысячелетия назад принц Гамлет жаловался на гниль в своем королевстве, я видел другую демонстрацию. Участники, вернее участницы, демонстрация была почти что женской - требовали разрешения датским гомосексуалистам вступать в браки, по примеру соседней Голландии. Причем, как мне удалось выяснить, лишь немногие из демонстрантов принадлежали к племени сексуальных меньшинств.
Еще однажды в Швеции я видел митинг, на котором шведские женщины боролись за право собак всей Земли на необрубленный хвост.
А жительницы канадской столицы (сам не видел, но слышал от верных людей) однажды, обнажившись по пояс, окружили резиденцию правительства, отстаивая свое право ходить по улицам с голой грудью, как то уже разрешено мужчинам.
В общем, у западной женщины масса проблем, ей совершенно не до семьи. Западный мужчина, вожделев создать патриархальное семейство, едет в Таиланд или Россию, что, впрочем, для него одна страна. (Однажды в Греции я подслушал разговор двух американцев - один из них за несколько лет до того повстречал на Родосе финскую туристку, та его полюбила и забрала с собой в Финляндию. Пробудившись от пятилетнего заполярного сна в Оулу, американец решил начать жизнь сначала и снова отправился в Родос. “В Финляндии? - удивлялся его собеседник, - Ну и ну! Это же край света, там дальше НИЧЕГО НЕТ, ОДНА ТОЛЬКО РОССИЯ.”)
Тридцатилетний инженер Уве едет в НИЧТО, которое есть Россия, Таиланд, Новая Гвинея и все тому подобное - искать себе невесту. Студентка Хайке едет с ним в одном купе. Она слышала, что где-то там же, в Таиландороссии, жестоко обращаются с бездомными собачками, и полна сил против этого бороться.
5.
Однако, что бы там не разумели про себя немочки с француженками, замужем все равно многие из них оказываются. Пусть неохотно, иной раз далеко за тридцать, но все же. Беда в том, что эти создания почему-то явно предпочитают соотечественников, или, на худой конец, американцев. Так что же - для успеха предприятия стать похожим на джентльменов, месье и герров, выучиться безукоризненно пользоваться ножом и вилкой? Улыбаться вечно белозубой улыбкой? В беседе непринужденно переходить с английского на немецкий, а с немецкого на французский? Да, так можно заработать комплимент вроде “месье, где Вы так хорошо овладели французским? Я была уверена, что в России никто не знает языков, по причине крайней необразованности населения.” Замуж она за Вас не пойдет. Если ей понадобится нормальный респектабельный муж, она все равно выйдет за него, за француза. Ваше несоответствие тому образу, который у них о нас сложился, ее только отпугнет Кто же такие для НИХ - МЫ?
Мало кто в Европе и сегодня удивится, услышав, что в Москве по Красной площади прогуливаются запросто медведи. Медведь, знают европейцы, русскому друг, товарищ и брат, ибо русский и сам в некотором роде медведь. Так же на Западе все знают, что русские очень любят купаться в проруби, что помимо водки это у нас основное занятие. Здесь есть нестыковка с медведем, поскольку обычный медведь зимой дремлет, посасывая лапу, и в прорубь совершенно не ныряет. Мне кажется, что европейскому о нас стереотипу больше отвечает белый медведь. Он и прорубь любит, и водкой не брезгует(последнее мне известно из отчета сотрудников одной советской полярной станции, которые объяснили недостачу 20 литров спирта, предназначенные на технические нужды, тем, что его, вместе со сгущенкой и тушенкой утащил белый медведь.)
Что настораживало меня в белом медведе, так это то, что уж очень он белый. Слишком белый для непролазной российской грязи. Мысли об этом привели меня в петербургский зоопарк. Думал - посмотрю на всех медведей, разберусь, который из них наш национальный герой. Посмотрел - и вздохнул с облегчением. Зоопарковский белый медведь - он только условно белый, шерсть у него грязно-желто-серая, он не лежит праздно, как все остальные медведи, а ходит все время из конца в конец своего застенка, ему некуда приложить там свою огромную силу, которая просто распирает его изнутри, через каждые несколько минут он должен прыгать в бассейн, чтобы снять душевное напряжение.
Сходите в зоопарк, взгляните на него. Почувствуйте себя им. Если в процессе развития Вашего будущего романа Вы в какой-то момент не будете знать, как поступить - вспомните БЕЛОГО МЕДВЕДЯ В НЕВОЛЕ, как повел бы он себя в такой ситуации? Делайте так, и Вы сможете влюбить в себя парижанку или римлянку до такой степени, что она решится на этот с западной точки зрения безрассудный поступок - выйти замуж за русского.
6.
Далее следует определиться, где именно подкарауливать невесту - у себя на Родине или за границей? Если Вы проживаете в Москве, Петербурге или других интуристских городах, есть соблазн женщину своей жизни искать почти не выходя из дома: устроиться на работу в “Интурист”, либо другое подобное заведение, а лучше - продавать с лотка матрешек, “бабушка-долл, чип-прайс, сеньерина, онли фо ю!” - познакомиться, сводить ее в какую-нибудь альтернативную достопримечательность, из тех, что “Интурист” не показывает, а потом, утром, когда вы с ней, похмельные да размякшие, будете выбираться по пожарной лестнице из пыльного чердака Вашего товарища художника Килькина (она - нагруженная бесценными килькинскими полотнами, Вы - мешками с пустыми бутылками) - этим промозглым утром намекнуть ей, что - туда бы, где солнце, да с Вашим умищем, да с ней, лапушкой, вместе - так бы зажили, что и Килькину мастерскую в Помпеях устроили...
Тут надо учитывать, что иностранки в Россию приезжают по одной из трех причин:
а) убедиться, что за пределами Западной Европы и Северной Америки везде - ВСЕ ПЛОХО;
б) выяснить, как насчет обрезания хвостов и бороться против этого;
в) остаться навек в этой удивительной стране и подметать улицы, по которым хаживал Достоевский.
И получается, что если Ваша избранница оказалась в России по причине а), то все, что бы Вы не делали, будет для нее подтверждением того, что она хотела бы для себя подтвердить, и Вы для нее безнадежно останетесь не более чем одним из экспонатов некого огромного зоопарка;
если по причине б) - ее будет интересовать, отрезали ли Вам лично хвост, и в случае, если нет - интерес к Вашей персоне будет утрачен, а если Вы убедите ее, что да - тут есть шанс на укрепление знакомства, и даже на то, что она увезет Вас с собой, но Вы уже никогда не станете свободным человеком в свободном мире, а будете лишь Жертвой Ужасного Режима: Вас будут показывать, Вами потрясать, а утраченный хвост будут пытаться отрастить вновь в доказательство чудесных возможностей демократии;
ну, а в случае в) - да, Вы женитесь на ней, но стать дворником на Казначейской улице - не совсем желанная перспектива.
Вывод один: чтобы жениться за рубежом, надо это за рубежом и делать. Отправляться к ним в логово и брать тепленькими.
К тренировкам! Самое главное - возвести в привычку регулярное купание в проруби. Научиться в любой обстановке вызывать в себе спонтанное желание выкупаться. Погода, загрязненность воды, неприспособленность местности для купания - ничто не должно сдерживать Ваш порыв.
Также потребуется научиться завязывать узлом металлические предметы - хотя бы такие, как ложки и вилки, петь “Калинку” и “Очи черные”, танцевать вприсядку. Это все нужно, чтобы быть таким, каким она знает Вас. Не стоит убеждать ее в том, что ее знания неправильные и основаны на второсортной пропаганде. Она знает кое-что про Вас, но и Вы знаете кое-что про нее. Так что не робейте. Еще понадобится произносить овладеть искусством на языке того народа, представительницей которого должна быть Ваша будущая жена, следующие фразы:
1) Скажите, мадемуазель (фройляйн, мисс), как пройти к реке?
2) Да, жарко тут у вас.
3) Теперь мне нужно съесть немного пельменей (а также научиться эти пельмени лепить).
4) Теперь, по обычаю моего народа, я должен на Вас жениться.
Поэтому после того, как Вы добились достаточного совершенства в спонтанном купании в холодной воде, изготовлении пельменей, скручивании вилок в узел, танце вприсядку, исполнении “Калинки” и произношении на иностранном языке фразы “Скажите, мадемуазель, как пройти к реке?” - ступайте в ближайшее турбюро и купите себе путевку в страну, где Вам возжелалось обосноваться. Сделать это желательно в холодное время года.
6.
Попав в интересующий Вас город интересующей Вас страны, обзаведитесь планом города, разберитесь, где там у них есть река поближе к центру, и ступайте в эту местность. Расположитесь на каком-нибудь оживленном перекрестке в двух-трех кварталах от реки и начните сосредоточенно рассматривать карту.
Быть туристом вообще, а потерявшимся в особенности, с точки зрения знакомств - весьма благодарное занятие. Иностранец, беспомощно водящий взглядом по карте незнакомого города, неизменно вызывает сочувствие. Так что не исключено, что через несколько минут некая мамзель подойдет к Вам с вопросом - не заблудился ли месье? Подойдет - хорошо, а нет - сами остановите приглянувшуюся аборигенку и произнесите выученное насчет реки. (Большая удача, если мимо Вас будет проходить процессия за что-нибудь борющихся женщин с барабаном - без колебаний обращайтесь к одной из них). Она учтиво объяснит, где и как, покажет ручкой, куда идти и куда поворачивать, улыбнется, скажет “оревуар”, после чего пойдет своей дорогой. У них в парижах не счесть заблудившихся иностранцев, так что для нее такая встреча - пока еще ничто. Вы же не теряйтесь, к реке не идите, а следуйте за мадемуазелью. Обгоните ее по другой стороне улицы, через квартал снова покажитесь ей навстречу и виновато повторите свой вопрос. По-французски Вы не очень, недопоняли - бывает. Она объясняет снова, Вы киваете головой - теперь, мол, точно не пропаду - она снова свой “оревуар” с улыбкой, Вы снова на другую сторону и за ней, и опять - “Мадемуазель, ну где же у вас тут река?. Раз на четвертый-пятый она не выдержит, возьмет Вас за руку и отведет к реке.
На набережной Вам следует непринужденно раздеться и прыгнуть в воду. (Вот еще одно важное пояснение по части подготовки к купанию: если избранной местностью для поиска невесты окажется Голландия, то купаться там совершенно без проблем - берега бесчисленных голландских рек и каналов возвышаются над уровнем воды не более, чем на метр, и ограждения на набережных отсутствуют. Набережные же Сены или Шпрее весьма высоки и снабжены парапетами, так что для успешного купания в Париже или Берлине понадобится наловчиться перебрасывать ногу через перила и прыгать с пятиметровой высоты. Конечно, всегда можно найти спуск к воде, но лучше пользоваться им лишь при окончании купания. Удалой прыжок через преграду - прямая дорога к женскому сердцу).
После непродолжительного купания Вам надлежит снова подойти к Вашей спутнице и объясниться: “Да, жарко тут у вас”. Дело-то, не забывайте, происходит в ноябре-декабре, и Ваш поступок должен вызвать у нее смутные воспоминания про “загадочную русскую душу”, что-то известное со школьных уроков литературы.
Вот она уже немного заинтересована Вашей персоной - что же будет дальше? А дальше Вы произносите свою третью программную фразу: “АН СА МАМАН ЖЁ ВЁ МАНЖЕ АН ПЁ ДЁ ПЕЛЬМЕНИ” и жестами приглашаете даму зайти с Вами в ближайший ресторан. Будьте внимательны, чтобы ресторан не оказался русским - их на Западе не много, но все же встречаются.
Вы приходите в ресторан, садитесь за столик, заказываете водки и пельменей. Водки приносят, а пельменей, говорят, извините, нету. (А их непременно должно не быть, потому и важно не попасть в русский ресторан). Вы вне себя. Как так нет пельменей?! Вы приехали в этот капиталистический рай, где все, как объясняли, для человека, по крайней мере, по части материальных благ, а пельменей человеку не дают, когда у него в них крайняя нужда!
Она успокаивает Вас, наливает водки, Вы пытаетесь выпить, но от волнения не можете попасть рюмкой в рот и бросаете ее по-русски через плечо, не выпив. Негодование Ваше все нарастает, Вы скручиваете узлом вилку и выходите вон, хлопнув дверью. Но и на улице Вам не уняться. Белый медведь просыпается в Вас, Вам жарко, и, чтобы остудить разрывающий Вас на части гнев, Вы бросаетесь в реку, забыв на сей раз скинуть одежду.
Теперь плавать придется долго - Вам никак не остыть, она бегает взад-вперед по берегу и что-то щебечет: чувствует себя виноватой - ведь совсем неподалеку был русский ресторан, где этих пельменей сто тридцать сортов, как она не догадалась отвести вас туда? Собирается народ, полиция, пожарные, наконец, специальная спасательная команда профессионально извлекает Вас из потока. Полицейский недоволен: купаться здесь запрещено. Спрашивает про документы, хочет забрать в участок. Она вступается за Вас, объясняет, все, мол, случилось из-за ресторана - ведь это действительно безобразие, что в столице одной из самых благополучных стран мира бедному иностранцу не подали этих, каких он хотел, лепменей, и что в отделение его не надо везти, она сейчас сама отвезет его к себе домой, потому что он весь промок и замерз, и если надо, оставляет свой телефон и адрес, но завтра она еще разберется, и все газеты напишут про это, и что либертэ-эгалитэ-фратернитэ сегодня - это пустые слова.
А Вы - Ваш гнев уже совсем прошел, Вы дрожите от холода в мокром костюме, в Ваших башмаках хлюпает вода. Она сажает Вас в свой “рено” и везет к себе. Крохотный автомобильчик ловко пробирается в толчее пузатых “шевроле” и “мерседесов”, а сама она без умолку что-то говорит про несовершенство западной демократии.
Дома она дает Вам чистую сухую одежду, угощает водкой, спрашивает, как оно выглядит, это, которого Вам не дали в ресторане. Для Вас гораздо проще слепить пельмени, чем объяснить по-французски, что это такое, Вы идете на кухню, месите тесто, готовите фарш, но все никак не можете согреться. “Там, в России, с экологией не так, как здесь, - объясняете ей Вы. - В воде там столько нефти, что, когда купаешься, она облепляет тебя всего, наподобие жировой оболочки, и становится совсем не холодно, а в этой чистой сенской воде - аж до мозга костей пробрало”.
Вы пробуете пить водку - но не можете, руки трясутся, и рюмка проносится мимо рта, Вы пытаетесь танцевать вприсядку, петь “Калинку” и “Очи черные”, крутите гордиевы узлы из вилок - ничто не согревает.
Вот уже и вечер. Вас по-прежнему колотит. Она страдает. Ей стыдно за ее страну, за всех французских поваров, за Робеспьера, за Наполеона, который до Москвы дошел, а про пельмени ничего не знал, ей невыносимо больно, и вот она приносит в жертву последнее, что у нее есть - она предлагает Вам ночь любви.
Под утро Вы, наконец, согреваетесь и, хорошенько позавтракав слепленными вчера пельменями, доносите до ее ушей четвертое программное выражение: “По обычаю моего народа теперь я должен на Вас жениться”.
Ее такое предложение отнюдь не приводит в восторг, она говорит, что по обычаю ее народа ночь любви - это еще не повод для знакомства и что Вы не у себя дома - нечего в чужой монастырь со своим уставом. Вы возражаете, насколько Ваших лингвистических и артистических способностей хватит возражать, и объясняете с активной жестикуляцией, что уже вчера пробовали следовать обычаю ее народа и пригласили мадемуазель отобедать в ресторанчике, и вот что вышло. Тут она надежно у Вас на крючке. На ее родине, в колыбели демократии, что-то произошло против человека? Она будет бороться.
В дверь звонят. Полиция. Хотят все-таки выяснить, почему иностранец, находящийся у нее в гостях, купался вчера в неположенном месте, препятствуя нормальному ходу речной навигации.
Она кричит. Она им напомнит про права человека. Она докажет, что есть пельмени купаться - неотъемлемые права личности в свободном обществе. И почему сразу - иностранец? Как же равенство, братство? Если им не нравятся иностранцы, так он уже не совсем иностранец, потому что он ее будущий муж. Уже сейчас будет муж - вы немедленно идете регистрировать брак. На шум сбегаются репортеры, они на Западе вездесущи. Бывает, еще только подумает человек, а не пойти ли в террористы, а с первых полос газет уже крик: “Бросил! Бросил бомбу, мерзавец!”
Вы с ней садитесь в ее “рено”, двадцать журналистов пытаются поместиться на заднем сидении, в багажнике и на крыше, и в сопровождении всей этой газетной и телебратии отправляетесь в учреждение, исполняющее функции ЗАГСа.
Вот и все. Вся история должна занять не более двадцати четырех часов. Дальнейшая перспектива тоже благоприятна: Вы в ближайшем будущем получаете гражданство и место в Государственной комиссии по пельменям и купаниям, она - Ваша жена - возглавляет общественное движение “Женщины за распространение пельменей”.
7.
Конечно, нет уверенности, что все пройдет так гладко, и реальность не внесет некоторые поправки в предлагаемый план любовного блицкрига. Вот наиболее вероятные отклонения, и как Вам действовать:
!. В городе, где Вы надумали искать счастья, нет реки.
Проверьте - есть ли море или озеро. Если водоемы отсутствуют вовсе - оставьте этот город.
2. В пятый раз услышав вопрос про реку, мадемуазель говорит, что вызовет полицию.
Извинитесь и возвращайтесь на исходный перекресток.
3. Пока Вы купались, она ушла.
Не расстраивайтесь. Вернитесь на исходный перекресток. Будьте особенно внимательны во время второго купания. Если она не наблюдает за Вами с явными признаками волнения на лице, вылезайте из воды до появления полиции.
Спокойно выполняйте все требования властей. Полиция тоже знает, что русским зимой надо купаться. На первый раз, вероятно, простят. Однако, если речь зайдет о штрафе, лучше заплатить сразу, чем оказаться внесенным в полицейский компьютер. Последнее грозит отказом в визе в дальнейшем. Сумма штрафа составит ориентировочно 100 немецких марок (300 французских франков, 40 британских фунтов). Если Вам поставили на вид, не испытывайте судьбу в той же реке. Второй раз просто так не отпустят.
5. При исполнении “Калинки” или “Осей черных” Вы забыли слова.
Замените забытое припевкой “люли-люли”.
6. Вместо ночи любви она предлагает Вам электроплед.
Тут делать больше нечего. Однако переночуйте у нее. Это комфортнее, чем под мостом, и дешевле, чем в гостинице.
7. В момент, когда она объявляет Вас своим будущим мужем, репортеры не сбегаются.
Отправляйтесь регистрировать брак без них. Забудьте про место в Госкомиссии по пельменям.
Приложение
Разговорный словарь
Четыре необходимые для выучивания фразы на основных европейских языках
Английский:
1. Тэл ми плиз, мисс, хау кэн ай вок ту зэ ривер?
2. Итс соу хот хиэр, изнт ит?
3. Нау ай нид ту ит сам пельмениз.
4. Нау бай э традишн ов май фоук ай маст мерри ю.
Немецкий:
1. Заген зи мир битте, фройляйн, ви кан ихь цу дем флюс геен?
2. Я, эс ист зо хайс хир.
3. Йетцт хэттэ ихь герн айн веник пельменен.
4. Нун мус ихь бай айнен традисьон майнес фолькес инен хайратен.
Французский:
1. Мадмуазель, дит, сильвупле, коман тале о флёр?
2. Уи, иль фэ шо иси шэ ву.
3. Ан са маман жё вё манже ан пё дё пельмени.
4. Мэнтно жё дуа мё марье авек ву, сюиван ле кутюмэ дё мон пёпль.