Когда Васиштха ушел от Лагуты, он вдруг обнаружил, что забыл передать важное известие, для которого, собственно, и приходил: завтра, в пять часов, сбор у Рама в котельной. А было уже поздно.

И Лагута спохватился, что не спросил, во сколько завтра встреча. Так и лег спать. Ему приснилось, как он плывет на лодочке по широкой спокойной реке, и вдоль берегов растет высокий бамбук. Это была река Янцзы. Он плыл долго, наслаждаясь речной прохладой и уже у самого устья,где река впадает в море, ему встретился парусник. Под парусами плыл Васиштха. Когда суденышко поравнялось с лодкой, Васиштха сказал: "Завтра, у Рама". И показал раскрытую ладонь.

Лагута вовремя пришел в котельную.

— Понравилось ли тебе путешествие по Янцзы? — спросил он у Васиштхи. Но Васиштха видел другой сон: он шел с паломниками в Палестину. Ночью паломники сидели у костра и мимо в полутьме проходил караван. Верблюды вступали в полосу света и исчезали во тьме. В одном из караванщиков Васиштха вдруг узнал Лагуту и успел сказать ему о предстоящей встрече и даже показать открытую ладонь — дескать, в пять — и вереница верблюдов потянулась дальше.

История эта может показаться красивой легендой. Она и в самом деле стилистически обработана, но вовсе не является легендой; вместо нее можно было бы привести десятки других случаев коммуникации во сне, притом коммуникации задуманной и осуществленной.

Дело в том, что сон (правда, не всякий) может рассматриваться как особо заостренное, очищенное состояние приема, СП. Как и человек, находящийся в СП, настроен на рецептивность, на вслушивание в избранные голоса мира, так и сон есть прослушивание (просматривание) того, что не отключилось при засыпании, т.е. восприятие слабых импульсов, которые в бодрствующем, заполненном гулом бытия существовании просто не слышны. Отключение сильных импульсов и приводит ко сну.

Разберем технику "направленного сна", используя историю с Васиштхой и Лагутой. Перед Васиштхой стояла технически сложная задача — передать во сне информацию. Допустим, что было соблюдено необходимое предварительное условие, именно: адресат тоже поставил себе направленную задачу — получить информацию. Васиштха приступает к делу. Он начинает отключать импульсы. Сначала внешнюю сенсорику — зрение (закрывает глаза), слух (можно несколько метафорически сказать — "закрывает уши") и т.д. Затем начинается вещь потруднее: отключение внутренней сенсорики — т.е. избавление от всех источников внутреннего психического напряжения, от забот. Для этого уже необходим навык контролирующего сознания — достигаемая в СП способность обозревать внутренний строй души, сигнализацию. Васиштха гасит свечки одну за другой, погружая храм во тьму ночи. Но тут есть одна важная особенность. Дело в том, что после отключения некоторой части внутренней сенсорики, определенной квоты, безразлично, какой именно, засыпание наступает с неизбежностью. Обычно процесс угашения и носит стихийный характер — как только импульсация уменьшилась до определенной величины, до величины альфа-ритма, человек и засыпает, при этом оставшаяся случайная выборка неотключенных импульсов как раз и задает материал сновидениям.

Сновидение — это выбор из выборки. Но Васиштху не устраивает "лишь бы что", поскольку импульс достаточно слаб; для гарантированной передачи его в сновидение необходимо как можно тщательнее очистить поле сознания; как бы принять по реестру все имеющиеся источники тревоги, все что "дает о себе знать" и последовательно выключить, устранить из возможного участия в сновидении. Поэтому, после отключения внешней сенсорики и самых заметных внутренних импульсов, он "ставит распорку", которая предохраняла бы от неминуемого падения в сон. Это может быть даже легкий болевой заряд, боль, сконцентрированная до порога ощутимости. "Распорка" не дает захлопнуться крышке, пока продолжается чистка.

Наконец, когда тщательно выслеженная импульсация отключена, мог последним движением выбивает распорку (т.е. сбрасывает боль) и мгновенно погружается в сон.

Включен (в идеале) только один сторожевой пост СП, в данном случае — заказ передать информацию.

Вспомним, кстати, что гипноз является разновидностью сна — гипнотический сон отличается от обычного прежде всего глубиной, то есть, количеством "обесточенных центров" (и не удивительно, ибо человек устроен так, что отключение извне дается легче, чем "самоотключение"), остается, в сущности, единственная ниточка, может быть, канатик, который в медицине называется раппорт. Потягивая за этот канатик, гипнотизер двигает сомнамбулу, а тот и действует — как во сне.

Самый интересный вопрос, конечно, — каким образом они "встретились", Васиштха и Лагута? Как это вообще происходит? Я не раз пытался выспросить могов о механизме направленного сна, но вразумительного ответа не получил; моги не любят теоретизировать. Жаргонный ответ звучал примерно так: "Надо распознать нужное поле <сознания> на встречном и дать сброс в боковой канал, а программу вспышки предварительно записать. Но нельзя идти в след, на попутку — будет только картинка без передачи". Эта информация, полученная от Зильбера, была самой членораздельной. Васищтха, например, секунду подумав, сказал: "Э, нет. Ты лог, ты и объясняй. Я не мастер переводить на любовь с итальянского". Фимоид был еще лаконичнее и сказал только: "Кю".

Я и попробую объяснить, раз уж взялся за эти записки. Начать можно было бы с самых общих слов о близости родственных душ. Но ясно, что некоторые состояния — совместной тревоги, совместной догадки, общей тайны и, особенно, взаимной влюбленности могут быть переданы без слов. Происходит вдруг некий обмен, вспышка невербальной коммуникации — и все становится ясно. Мы поняли друг друга — так можно назвать эти мало изученные в психологии состояния. Поэты иногда оказываются проницательнее психологов — взять хотя бы вот эти строки Петра Вегина:

Я тебя не видел долго,
Я пришел к тебе во сне.
Не застал тебя я дома -
Ты во сне ушла ко мне.

В самом деле — взять курс на встречное движение в волнах альфа-ритма — еще не самое сложное. Куда сложнее — не разминуться в пути.

В любой нормальной психике возникают сверхслабые импульсы избирательного реагирования. Но у немога усилителем их может быть только любовь или смертельная опасность, только тогда можно угадать желание женщины или единственный выход, да и то такое усиление бывает парализовано нетерпением или страхом. Моги, в практику которых входит отработка состояния приема, поступают иначе — они убирают помехи, шум, создаваемый более сильными или более непосредственными витальными потребностями, ну и в первую очередь, конечно же, — общий "шум" работающего сознания. Нечего и говорить, что кроме того мог избавлен от обычного состояния всех немогов — неуверенности, от "вредной привычки" сопровождать всякий импульс контр-импульсом, результатом чего оказывается ничтожный к.п.д.

И тогда сознание само устремляется по каналу избирательного реагирования слабому потоку, еще до всяких слов соединяющему Я и Ты. Во сне Лагуты поток был и в самом деле рекой, и она текла туда (а для этого достаточно быть уверенным, что она течет туда), так что могу оставалось только неспешно вести свою лодку. В отличие от канатика-раппорта это была тончайшая серебристая нить, которую не то что тянуть, но и разглядеть не мог бы никто, кроме мога, кроме двух, настроенных в унисон сознаний, кроме могущества равных.

А у Васиштхи канал был визуализирован иначе — как караван, вереница верблюдов, но и разная символика не помешала им узнать друг друга.

Впрочем, еще Фрейд понимал, что самые причудливые по материалу сновидения могут обладать одним содержанием, но зато он не понимал, что идентичный материал ("раскраска") может нести разное содержание...

Кстати, можно добиться как раз идентификации материала ("сюжета"), но тогда все сведется к общей картинке, как выразился Зильбер, "расплывется"; совместных грез умеют добиваться и наркоманы — правда, с помощью словесных уточнений.

Могам же необходимо было обменяться разным содержанием — как я понимаю ту самую мерцающую лампочку заботы, которую намеренно не отключили — в нужный момент надо перевести на режим "вспышки", осуществить своевременный "выброс задания" из плавного течения сна, после чего само сновидение идет по затухающей и меркнет. Физиологический ритм сна избавился от частицы произвольности и продолжается уже сам по себе.

Я даже не уверен, что необходимо хронологическое совпадение вспышек; ведь стрелки часов просто не умеют отсчитывать то время, которое течет во сне, они отсчитывают совсем другое, абстрактно-астрономическое время. Кто-то сказал, что сон движется прихотью, и что управлять собственным сном труднее, чем собственным ростом. Это так — если речь идет о материале сна, о конкретной "картинке".

Волшебница Мэри Поппинс, героиня детской книжки наливает детям лекарство из одной бутылочки — и у каждого оказывается собственный напиток: лимонный сок, кока-кола, молоко — и именно поэтому у каждого оказывается самое вкусное, то, чего в данный момент хочется. Одним и тем же движением волшебной палочки фея может превратить группу людей, скажем, в свору собак, но при этом каждый превратится в какого-нибудь особенного песика может быть особой породы.

У метаморфозы, осуществляемой силами чарья тоже имеется своя особая, кратчайшая траектория: как раз с этим и связана мгновенность волшебства, имеющая ту же константу быстродействия, что и сотворение мира Богом. Вещие слова "да будет" не нуждаются в уточнениях с помощью образа, что приводило бы к неизбежным замедлениям; зато все преобразования, осуществляемые трудом, насыщены замедлителями: образ, который должен быть воплощен, образец, которому надо соответствовать, — все это приводит к медленному и долгому выбору траектории.

Сон — состояние, близкое к очарованности и картинка составляется из "ближайшего", из того, что рядом, что непосредственно здесь, — "под рукой". То есть, замысел, завернутый в оболочку сновидения, может пройти только в случае, когда не надо тратить сил на выбор обертки, когда замысел предоставлен стихийному потоку сменяющихся картинок и "сюжетов": руль управляет кораблем, а не течением реки; потому-то кораблик и движется... Стало быть, "картинка" заимствуется, берется из ближайшей данности — и что будет загружено смыслом — караван верблюдов или же скоростной лифт в небоскребе — для самого смысла (замысла) безразлично — довезет любой транспорт (и наоборот, — никакой транспорт не будет попутным, если не знаешь, куда идти...)

Самое непонятное, однако, вот что: как чужой замысел, проникая в мой сон использует антураж, декорации моего сна? Почему Лагута не видел верблюдов, а Васиштха кораблика, что нисколько не помешало взаимодействию замыслов — обмену грузами?