***
Когда все спят, в вечерний час
Я поднесу свечу к балкону.
Когда все спят, точней сейчас,
И все мертвы, и всё спокойно,
Мне нужен только ветер тот
И ноты, что тогда звучали,
И память воспроизведёт
Печаль, возникшую вначале.
И я, единственный во всём,
Себя увижу на балконе.
Я весел так и так весом,
Как вся природа на иконе.
И мне не нужен чей-то бог,
Придуманный неоднократно, -
Я в сердце всю тебя сберёг,
Всю красоту вернув обратно.
И мне не нужен смысл чужой -
Я вижу смысл в асфальте звонком,
И я к тебе лечу душой,
И я тебя зову ребёнком.
Ребёнком я тебя зову
Не потому что ты - ребёнок,
А потому что мир так тонок
У тех, кто любит наяву.
ПРЕДСКАЗАНИЕ
Пни веру,
ритм души -
всё в стороны разлетится.
Точка сознания достигнет верши-
ны, с которой скатиться
чтобы, -
не нужно
усилий особых.
И так, балансируя
на высоте,
где воздух разрежен
стоим в напряженьи,
достигнув тех
целей, что ножом
можно лишь разрешить
чем скорей,
тем лучше для всех, для всех...
усталых, истерзанных...
Чей-то смех
раздался
над пропастью лет.
Все умерли.
Только оставили
сторожа на земле.
Я ДОЛЖЕН ИДТИ
Я должен идти,
нет, не то,
я надеваю пальто,
уже лучше, но всё же...
Я открываю дверь,
выхожу в прихожую.
Да нет же, нет,
я запираю на ключ
свой убогий мирок.
Уже лучше.
Я ищу номерок,
хорошо,
я его нашёл,
он красный...
Я по номерку девятый.
Девятый на очереди.
Напрасно
я упираюсь что есть мочи,
от судьбы не уйдёшь.
Я падаю, забываюсь
навек.
Нет, ложь,
я просто кончаюсь,
начинается новый человек.
ДНИ НЕДЕЛИ
Понедельник утёк
через глаза и рот и уши.
Он принёс новые тела
и увлёк за собою души,
а я вспомнил, что
ещё здесь кому-то нужен
и ещё не выключен утюг.
Уходит вторник
сквозь пальцы.
Кулаки хочется сжать
но сжалиться
тоже нужно.
Стынет ужин...
И всё зло и негодование
канули в моё сознание.
И во сне снятся боги,
которых охота застрелить
из пистолета.
Но день увлёк меня в среду.
Я терплю, мне даже нравится
жить неизвестно зачем,
и выдавливаться масляной краской
на общий холст.
Недавно подруга
узнала, что её любимый холост.
Я тоже рада за неё,
рада, как созерцающий вишню
китаец,
как зритель,
с трепетом наблюдающий танец.
Как третий лишний....
Четверг. Осень. Дождь.
В Германии в четверг
убирают квартиры
и гордятся чистыми вещами.
А у нас рыбный день
пахнет овощами...
Кажется, что застыл мир.
А вечером опять
через оконные дыры
он утечёт.
Хотя как раз вечером
хочется подольше
поговорить насчёт
всего...
Уже пятница, я стою
на набережной
и думаю:
броситься или бережно
отойти.
И не знаю.
Кто бы решил за меня.
Но день ото дня
Всё больше неразрешённых проблем
Я тону, сажусь в троллейбус
и еду от кольца до кольца.
Кто бы отличил живого
самоубийцу
от мертвеца.
Разница не стоит и
выеденного яйца.
У субботы свои
особенности.
От дома до работы
несколько лет,
несколько лет в невесомости,
но нет,
я пишу
и значит, работаю.
Прошу
не расценивать все
мои поступки
как покупки
в магазине.
А ещё хуже мои мысли,
там я так много грешу...
Как живой человек на витрине.
Но время идёт.
Приходится подделываться
под воскресенье.
Напустить на себя веселье
вином
или в окно
целый вечер грустить.
А вообще делать нечего,
я исчезну
сегодня вечером.
Пускай бесполезно, но
в любом случае
я выбираю дорогу покруче.
И исчезну как тучи
после дождя.
СТРАННИК
Всё бежало
и весной освежало.
Ах, как вода тебя отражала!
Ни течением не смыть,
ни рукою,-
ты на время остался и ты спокоен.
Но придёт лето однажды
и обрушится на крыши. Не важно,
что пожар и что в бумажных
ходят шапках, веря в жар
и в жажду.
И мы обрадуемся,
что вода отдыхает,
и что можно рассмотреть твой силуэт,
который она отражает.
Но, вглядевшись в реку,
которую пила когда-то улитка,
мы увидим, что лето до тла
спалило тебя,-
тебя нет,-
спалило до нитки,
до боты,
до последнего волоса.
И только тёмная ряска
дожёвывает ноту
твоего беззвучного голоса.
***
Я чистила рыбу камбалу.
На лист с каббалой бросала
алюминиевую чешую.
Голову котам отрубала,
думала, прожуют.
Люби меня нежно - Пресли
сливками мурлыкал.
Полюблю тебя, если
уберут улики
об ужасной моей расправе,
милая камбала.
Пости,
что на мозги тебе капала
горячим маслом, приправами.
Огоньку прибавь.
Без костей ведь, камбала,
и любовь не любовь.
***
Мне не вернуть,
не вернуть то, что было:
морозное утро,
туман курило.
Мне кто-то сказал
на прошлой неделе
встать к стёклам в метро,
чтоб они запотели,
увидеть свой нос
и два глаза, сливаясь
в кривую бровей,
и бровей кривая
не скажет о том,
кто меня наблюдает
с той стороны окна.
Мне левой писать
далеко направо -
от этого дальше,
но есть же право
выбрать короче маршрут.
Ботинки трут...
Идти вздыхая,
и руки, махая,
между собой ведут разговор
немой, особый...
И всё не моё, не моё,
и всё же
хочется дать по роже
кукле
вон в том магазине.
Верней, не по роже,
а по резине.
Я ласки хочу!!!
Эпатаж не поможет!
И старость видна
лишь по тусклой коже.
Я молодость где-то найду,
и свет,
и святость,
и то, чего нет.
Чужая кровать, и окно не дышит,
не спит и ждёт -
что же будет дальше...
И, кажется, это столетняя нега -
твоё дальше,
и нету фальши;
и только прошу - поскорее снега,
дайте свариться рисовой каше.
***
"И как же я осмелюсь?
И как
же я начну?"
Т.С.Элиот
I
Тишина... заведома откуда
Брать посуду?
Мысли в формочках.
Я осел на жёрдочках
рельс.
Какой же я осёл.
Рейс
знаком, и манная с комками.
Как же мне просить
тебя
Пересесть поближе
Так, чтоб мы боками
Чувствовали нашу плоть.
Платье белое надень,
Как раньше!
Не было ещё заминок,
фальши,
Не было предчувствия утраты.
Знаешь, видимо сестра ты
брата.
Как начать,
как начать?
и опять утрата.
Ну, прости, прости,
Забудь вообще!
Не умру, боюсь стать грудой вещей
Не твоих, ничьих, нечайных.
Наших чайных
бесед исход!
I
Всё-таки вода бывает самой чистой,
Если под землёй течёт часто...
Ты прости, но мы выбрали - место,
Где одни утраты.
И когда с утра ты
Родника коснёшься, губами маня,
То наверное, узнаешь больше меня.
***
Брожу по комнате в третьем утра,
и небо такое...
Вязаный свитер ветрам
не дал покоя.
Озвучивая глухонемой стон,
он перенес меня за стойку бара -
ту, что за мостом,
похожим на капибару.
Царственный бегемот,
северный климат.
Комната на дверь и окно
делима.
Третье утра,
третье утраченное,
лед в стакане,
из Невы вывороченный.
Цепи капибары,
рукава дырявый крах,
и дома, в сумерках немые,
и немытые, забытые, больные
города не сущего,
несущего прах.
НА КОЛОКОЛЬНЕ
Мое я - колокол -
Лакает языком,
Моет осколки
Ласковым сквозняком.
Когда я вижу колокол,
Думаю - сорвется,
оглушит медным пологом -
Железной рукавицей.
Будет бас бодрящий
Божемой кричать,
Мое я - колокол
Колоколом венчать.
МУЗА
Му-за!
Сам звук
ум за разум заводит.
Стою в припадке нервном
игрушкой на заводе.
Меня завела и бросила
муза, летящая мимо;
я звала и просила её
музыкой, пантомимой...
Просила оставить ключик,
ведь это же так легко!
Себя заводить легче,
и хватит надалеко.
Проеду пластинкой, сумею
коснуться иголкой края.
Я тоже право имею
других заводить, играя.
За-ез-жен-ной
длин-ной ре-зи-ной
я мед-лен-но о-се-да-а-аю.
Ме-ня за-ве-ли ми-зи-и-ин-цем
и-ста-ла-я-вся-се-да-я.
Ушло всё, что было!
Пойди и поправь его!
Но оно застыло!
Как старая фотография!